Якуб Колас - Трясина [Перевод с белорусского]

— Резать, рубить, жечь их, гадов!

Но сейчас положение было такое, что прежде всего надо было остерегаться, как бы не попасть в руки злодеев.

Вепры, где жил Мартын Рыль, находились дальше села деда, до которого было километра четыре. Вдвоем им идти было веселее и спокойнее, особенно если принять во внимание карабин Мартына. Вот почему они приняли такое решение: зайти к деду Талашу, разузнать, как обстоят дела, поесть и заночевать, если представится возможность. А уж там видно будет, что делать потом.

Сквозь ночную темень, по глухим тропинкам направились изгнанники к своим очагам.

Не доходя километра полтора до села, они обогнули болото у самой околицы, сделали большой круг и медленно двинулись к хате Талаша, часто останавливаясь и настороженно прислушиваясь.

Была уже глубокая ночь, пугавшая путников своим затаившимся безмолвием. Там и сям мерцали тусклые огоньки в окошках, навевавшие тоску и тревогу. Эта пустынность и тревожная тишина делали особенно невыносимым бесконечное завывание собаки где-то вдали. Вскоре к ней присоединился лай других собак, тонкий, пронзительный и сердитый. Наконец собачья свора унялась, и над селом воцарилась гулкая тишина.

Дед Талаш и его спутник молча ждали, пока не прекратился собачий лай. Они притаились в кустах. Вдали неясно вырисовывался черный силуэт дедова двора.

— Постой, голубь, здесь, а я разузнаю, как та и и что, потом дам тебе знать.

Мартын остался в кустарнике, а дед Талаш скрылся в темноте. Осторожно приблизившись к низенькому окошку своей хаты, дед прислушался, потом тихонько постучал в замерзшее стекло. Бабка Наста не спала. Горькие думы о Панасе и деде Талаше не давали ей покоя. Робкий, осторожный стук сильно взволновал ее, заставил учащенно забиться сердце: этот стук она слышала не раз за долгие годы совместной жизни с Талашом. Она быстро, насколько позволяли силы, подбежала к окошку и так же тихо постучала. Троекратный ответный стук снова донесся до ее слуха.

У бабки Насты сомнений больше не оставалось. Она набросила на плечи тулупчик, надела на босу ногу шлепанцы и на ходу растолкала спящего Максима.

— Отец пришел! — сказала она только и бросилась отворять дверь, стараясь не шуметь.

Переступив порог своего дома, Талаш остановился.

— Что слышно? — спросил он бабку Насту.

Она ответила не сразу.

— Панаса забрали.

Дед вздрогнул. Острая боль подступила к самому сердцу.

— Когда его забрали?

— Вчера ночью. Ворвались в хату, все перетрясли, мучили нас, допытывались, где ты.

— А за что его взяли?

— Донес кто-то, что он к тебе ходил в лес, — сказал Максим, одевшись на скорую руку.

— И все добивались, где ты, — повторила бабка.

Она не отважилась сказать страшную правду: Панаса выпустят тогда, когда к ним придет дед Талаш.

Пусто стало в душе деда. Тоскливое безмолвие воцарилось в хате.

Бабка Наста собралась зажечь лампу.

— Завесь сперва окна, — тихо сказал Талаш.

Блуждание по лесам сделало его осмотрительным.

— Со мной Мартын Рыль. Он тут — в кустах ждет. Тоже скрывается. Пойду кликну его. А ты, Максим, покарауль во дворе.

В хате осталась одна бабка Наста. Она тщательно завесила окна и развела огонь в печке, чтобы приготовить ужин неожиданным гостям. Ее охватила тревога: «Что, если нагрянут легионеры?» Страх не покидал ее ни на минуту, пока в хате оставались дед Талаш и Мартын Рыль.

Они сидели за столом и ужинали.

Весть об аресте Панаса глубоко взволновала деда. Он сидел, наморщив лоб, в глубокой задумчивости.

— Есть только один способ выручить Панаса, — сказал он, подумав, — самому отдаться им в руки. Панаса они взяли с таким расчетом.

Бабка Наста тяжело вздохнула.

На минуту снова стало тихо.

— Есть и другой способ вызволить парня, — нарушил молчание Мартын Рыль, — о нем и надо думать.

Дед Талаш оживился.

— Правда твоя, Мартын! — Дед Талаш порывисто потряс Мартына, схватив его за плечи. — Но скажи, как это сделать?

— Подумать надо, — уклончиво ответил Мартын, но по лицу его видно было, что у него уже созрел план.

— Знаешь, дядька, — сказал он, взглянув на деда, — являться к этим разбойникам нельзя. К кому являться? К таким прохвостам? Посадят тебя самого, а выпустят ли Панаса — еще неизвестно. Нельзя им, подлецам, верить. И покоряться не надо. Сто болячек им в бок!

— И я так думаю, голубь… Да-да! Так или иначе, а жить нам спокойно не дадут. Ни тебе, ни мне оставаться дома нельзя.

Понизив голос, дед взволнованно прошептал:

— Надо в лес податься, да не сидеть там сложа руки, не поглядывать спокойно со стороны, как эти разбойники здесь хозяйничают и командуют нами.

Ни дед Талаш, ни Мартын Рыль не договаривали своих мыслей до конца, но они хорошо понимали друг Друга.

— Ничего другого не остается нам, дядька, — сказал Мартын.

— Эх, ружья хорошего нет у меня! — пожаловался дед Талаш.

Мартын промолчал: он себя чувствовал неловко перед дедом, оттого что у него такой отличный карабин, из которого можно выстрелить семь раз подряд.

— Но я раздобуду хорошее ружье! — Дед Талаш слегка стукнул кулаком по столу и, немного помолчав, сказал, словно отвечая на свой вопрос: — Только одного ружья еще мало… Мало, братец, одного, даже самого лучшего ружья!

— Правда, — согласился Мартын, кивнув головой.

В хату вошел Максим.

— Тихо и спокойно, — доложил он.

Мужчины недолго совещались. Усталость склоняла их к мысли заночевать здесь и перед рассветом отправиться в путь. Так и сделали.

Максим снова пошел на свой пост, а дед Талаш и Мартын Рыль легли не раздеваясь.

Хотя дед был сильно утомлен, но заснул не сразу. Поговорил еще с бабкой Настой, а потом долго думал о Панасе, о том, как освободить его из панской неволи, да еще о том, как достать хорошее ружье. Наконец крепкий сон прервал его мысли.

Перед рассветом дед и Мартын ушли. Они направились в лесную пущу. Леса и болота. Полесья станут отныне их пристанищем и домом.

Недвижимо стоял густой замерзшей лес; верхушки деревьев плотно примкнули друг к другу; переплелись ветки под узорчатым покровом хрупкого, звенящего инея. Ни человек, ни зверь, ни птица не нарушали покоя раннего утра. Только сухо потрескивал мороз, словно что-то лопалось на застывших ветвях деревьев.

Светало. В сумраке вырисовывались стройные стволы осин, кряжистые дубы, прихотливо изогнутые березы, а среди них выделялись, как призраки, расщепленные бурей высокие деревья. Спиленные пни с белоснежными круглыми шапками торчали на прогалинах.

Затвердевший снежный наст хрустел под ногами деда Талаша и громоздкого Мартына Рыл я. Шли они неторопливо, выбирая самые глухие лесные стежки, обходя опасные места. Шли молча, углубившись в свои невеселые думы.

Дед Талаш — человек замкнутый. Своими мыслями он не с каждым поделится и все обдумывает не спеша, основательно. Важные вопросы и замыслы свои вынашивает долго. Зато, если уже примет решение, не успокоится, пока не добьется своего. Так и теперь. Выпестовал свою неспокойную думу дед Талаш, как мать любимое дитя. Вначале она была смутной и робкой, но понемногу становилась более отчетливой, все чаще занимала его, принимала уже вполне реальную форму и настойчиво требовала своего осуществления. Значительно способствовал этому и арест Панаса. Сейчас у него назрела потребность поговорить о своем решении с другом, который понял бы его и пришел на помощь в трудную минуту. Замысел деда Талаша был таков, что требовал участия и помощи отважных людей.

— Как ты думаешь, — нарушил молчание дед Талаш, начав немного издалека, — можно ли подобрать подходящих людей… ну, для небольшого военного отряда?

Мартын взглянул на деда. Он догадывался, куда гнет старый, и хотел узнать, как представляет себе это дело дед Талаш.

— Поищешь — люди найдутся, — уверенно ответил он и добавил: — Да вот ты и я — уже нас двое.

— Ну да! — отозвался дед Талаш, устремив глаза куда-то в глубь леса.

— Люди, дядька Рыгор, есть. Надо их только собрать, указать правильный путь и дать им хорошего командира.

— Об этом я и думал.

Они умолкли, задумавшись. Мартын ждал, чтобы дед высказался до конца.

— Если будет достаточно людей, то подходящий командир найдется, — повторил Мартын.

— Иногда один человек дороже десятков.

— Это верно… Но один человек без поддержки общества — малая сила.

Снова умолкли.

— А слышал ты, — немного спустя спросил дед, — что в лесах много оружия люди спрятали после войны с немцами?

— Ходят такие слухи… Наверное, есть… Говорят, и пулеметы припрятаны… Кое-что и люди забрали, во дворах прячут.

— Кабы собрать людей, — продолжал дед развивать свою мысль, — то и оружие нашлось бы.